Россия: экономические перспективы и реалии (Diploweb, Франция)
Лоран Шамонтен: Государство зачастую играло ключевую роль в российской экономике. Наблюдается ли то же самое сегодня?
Жюльен Веркей*: Сегодня государственная власть играет еще большую, чем в прошлом, роль в российской экономике. Что касается предложения, это в основном связано с усилением в 2000-х годах государственного присутствия в ключевых отраслях, таких как энергетика, банковский сектор и ВПК. Что касается спроса, консолидированный бюджет (федеральное государство, соцобеспечение, а также региональные и местные бюджеты) «перерабатывает» порядка трети ВВП посредством прямого и непрямого налогообложения. Таким образом, государственные расходы поддерживают доходы ряда предприятий (инвестиции и субсидии), а также многих семей (социальные пособия и выплаты). Недавнее исследование Всемирного банка показало, что доля дохода семей, которая связана с государственной властью, составляет от 45% до 60% вне зависимости от достатка. Эти удивительная статистика говорит о значимости пенсий в доходах престарелых людей, которых сейчас становится все больше среди населения.
Таким образом, можно было бы подумать, что государство в состоянии контролировать развитие национальной экономики, однако это не совсем так: способность правительства и Центробанка противостоять внешним ударам по траектории движения экономики несколько раз подвергалась проверке в прошлом (в 2008 и 2014 годах), однако так и не смогла пройти ее.
— Зависимость от экспорта сырья представляет собой другую классическую черту российской экономики. В чем проблематичность такой ситуации? Можно ли говорить о «голландской болезни»? Россия до сих пор остается сырьевой экономикой? С учетом ресурсов и их эксплуатации, каковы перспективы на 20 лет?
— Чтобы ответить на ваши вопросы аргументированным образом, следует прибегнуть к понятию «режим накопления». С точки зрения регулятивной терминологии, режим накопления отражает то, как экономике удается в долгосрочной перспективе обеспечить накопление капитала, развитие производства и потребления. Если говорить проще, речь идет о модели долгосрочного роста экономики. Говоря о России, очень важно правильно определить режим накопления экономики, чьи структуры были потрясены погружением в капитализм в 1992 году.
В моей книге я называю российский режим накопления «рантье-экстравертом». При рассмотрении долгосрочного периода, внешняя торговля и потоки капиталов играют большую роль в ВВП с учетом масштабов страны. Что еще важнее, эти потоки сосредоточены на небольшом числе базовых товаров (российский экспорт достаточно узок), а также организованы вокруг энергетических сырьевых ресурсов, в первую очередь нефти и газа. Именно это наблюдение служит основой для определения «рантье»: рента — это дифференциальный доход, который поступает от исключительного пользования тем или иным активом. Он может опираться на недвижимость и финансы, проистекать из определенного положения в политике и т.д. В случае с Россией ренту генерируют углеводороды. Если мировые цены превышают стоимость добычи и позволяют отрасли продемонстрировать эквивалент средней рентабельности инвестированных в экономику капиталов, любое новое повышение цен порождает ренту того же объема. Эта рента в свою очередь может быть накоплена государственным сектором, если тот сможет подмять ее под себя (в таком случае инвестиции направляются на инфраструктуру, здравоохранение, образование или резервные фонды в зависимости от политических решений правительства), или частным сектором (он может использовать доходы для модернизации производства и диверсификации деятельности или же разместить их в офшорах, чтобы укрыть их от налогов и национальных политических рисков).
В России нефтегазовая рента достигала 15-35% ВВП в отдельные годы. Все это, разумеется, способствовало выводу капиталов за границу (более 10% ВВП на пике), а также пополняло государственный бюджет (речь шла до 50% налоговых поступлений), который в свою очередь, как мы уже показали ранее, оказывал значительную поддержку доходам семей. Это было особенно заметным в период роста цен на нефть и во время предвыборных кампаний. Кроме того, это явление способствовало импорту промышленной продукции и оборудования. Как видно, рента играет ключевую роль, в том числе и в накоплении физического капитала, поскольку предоставляет необходимые ресурсы для импорта оборудования. Без сюрпризов, связь между ценами на нефть и уровнем импорта в целом оставалась сильной в 2000-2010-х годах, поскольку власти долгое время считали стабильность курса рубля своим приоритетом, что в период роста повлекло за собой завышенную оценку реального обменного курса. Именно этот симптом чаще всего связывают с «голландской болезнью». Как бы то ни было, мне не слишком хочется вешать этот ярлык на российские реалии, поскольку основная часть эффектов ренты связана с институтами, а не только обменным курсом, как это прописано в модели Кордена и Нири. Я предпочитаю термин «российский синдром», который включает в себя отраслевую концентрацию импорта, переход значительной части углеводородной ренты в руки государства, сосредоточение власти вокруг доминирующей коалиции, которая организует распределение ренты. Дыры в правовой системы, слабость голоса политической оппозиции, высокая коррупция и лишь относительная независимость судов — все эти институционные явления представляют собой неотъемлемую часть «российского синдрома», который выходит далеко за границы «голландской болезни», хотя и ведет к схожим последствиям (в частности, к низкой производительности и инновационности подверженных конкуренции секторов).
Перед тем, как начать говорить о 20-летней перспективе, стоит определиться с основными моментами: что представляют собой ключевые параметры, от которых зависит возможное развитие российской экономики в долгосрочной перспективе?
Именно они характеризуют режим накопления: цены на нефть и способность государства эффективно использовать нефтяную ренту. Сочетание этих факторов позволяет сформировать много вариантов, однако мы рассмотрим четыре.
Первый возможный сценарий — это «брежневский застой»: в условиях сложной или даже враждебной геополитической обстановки власть решает ограничить восприимчивость национальной экономики к колебаниям мировой. В такой перспективе возможности по импорту необходимых для модернизации технологий ограничиваются, тогда как государство наращивает вмешательство для поддержки секторов и устарелых средств схем производства (вроде моногородов, в которых более 25% занятости зависит от одного большого предприятия). В результате производительность топчется на месте, а вместе с ней и долгосрочный рост, пусть даже рента продолжает приносить значительные ресурсы экономике.
Второй сценарий предполагает большой кризис режима накопления. Отрицательное воздействие на ренту (либо в связи с устойчивым снижением цен на нефть, либо в результате других механизмов, которые не дают экономике переработать достаточную часть экспортной прибыли) в конечном итоге оказывает критическое воздействие на производственный аппарат, который становится не в силах удовлетворить потребности населения. Недовольство обостряется сосредоточением богатств в верхах, начинает открыто выражаться и приобретает политический характер. Все это ведет к смещению нынешнего политического режима, который рушится вместе с режимом накопления: такой вариант относительно близок к ситуации 1990-х годов.
Третий сценарий — это «бонификация ренты». В настоящий момент он рассматривается российскими экономистами, которые полагают возможным преодоление ведомственных препятствий для эффективных реинвестиций сырьевой ренты в модернизацию экономики. В таком сценарии нефтяные доходы используются в других, инновационных секторах, что позволяет отойти от действующего режима накопления. В результате участия в формировании эффективных и прибыльных промышленных отраслей и услуг нефтяной сектор, как ни парадоксально, мог бы стать движущей силой диверсификации российской экономики. Такой вариант, безусловно, стал бы одним из лучших выходов из текущей ситуации.
Наконец, четвертый сценарий — это «стой-иди». Раз у Центробанка вновь появилось поле для маневра с отказом от поставленной цели валютной стабильности, сейчас у него больше возможностей для контроля повышения нефтяных котировок на конкурентоспособность национальной экономики. В результате повышение цен на нефть будет, как и в прошлом, воздействовать на внешний сектор (рост экспортных поступлений, импорта и утечки капиталов), но с меньшей валютной напряженностью, что исключает повторение шока 2008 года и более серьезного потрясения 2014 гожа. В то же время повышение реальных процентных ставок в связи с необходимостью бороться с перегревом экономики за один-два года начинает давить на ее рост, что формирует в долгосрочной перспективе слабое экономическое развитие в связи с колебания по политике «стой-иди». Этот сценарий, как мне кажется, с самой большой вероятностью будет соответствовать тому, что мы увидим в ближайшие 20 лет. Если этот вариант подтвердится, российский режим накопления не исчерпает себя, что вполне логично, поскольку он связан с основополагающими структурами мирового капитализма.
— Одна из основ успеха Китая — это импорт ноу-хау через диаспору. Как выглядит российский механизм? В чем заключаются для страны проблемы диверсификации?
— В 2011 году была выдвинута идея «импортозамещения», которая получила второе дыхание после 2014 года и западных санкций. Она заключается в нахождении внутри страны необходимых ресурсов для промышленной модернизации. Сегодня эта идея оспаривается или же представляется в относительном ракурсе, в том числе и самим Владимиром Путиным. Без сомнения, власти были вынуждены признать, что факты — упрямая штука: с восстановлением экономического роста импорт тоже пошел в гору. Кроме того, льготы для национальных предприятий в борьбе за госзаказы привели к значительному увеличению стоимости закупок. Успехи импортозамещения (они еще требуют масштабного эмпирического подтверждения) ограничены несколькими секторами, в которых, кстати говоря, зачастую использовались иностранные технологии. Речь идет в первую очередь о сельском хозяйстве и агропроме.
— Владимир Путин поставил целью вдвое сократить число живущих за чертой бедности к 2024 году. Насколько это реально? Какие потенциальные препятствия стоят на этом пути?
— Это лишь одна из задач, которые поставил Владимир Путин по случаю переизбрания. Отвечая на ваш вопрос, можно начать с того, что последний период существенного снижения бедности в России пришелся на 2000-е годы, когда экономический рост составлял в среднем 7,9% в год на фоне более чем десятикратного роста цен на нефть.
Чтобы уменьшить бедность в указанных пропорциях, из нее нужно вырвать порядка 10 миллионов человек, то есть, чуть более 1% населения в год. Это представляется труднодостижимым в том случае, если экономический рост не составит в среднем 3% в течение ближайших шести лет: за последние 20 лет (не считая кризисного 2008 года) требовалось в среднем 2,7% экономического роста в год, чтобы снизить показатель бедности в стране на 1%.
— Похолодание в отношениях с Западом после 2014 года стало проблемой? Может ли партнерство с Китаем и другими игроками компенсировать это?
— Череда дипломатических кризисов в отношениях с западными странами после аннексии Крыма в 2014 году действительно стала проблемой. Она отрезала значительную часть российских предприятий и банков от долларовых потоков и серьезно повысила «риски» страны для западных компаний. Что касается тех отраслей, где российское присутствие особенно сильно, например, производство алюминия, санкции коснулись не только российских компаний, но и всех предприятий сектора, который оказался выведенным из равновесия в результате политической нестабильности. Что касается Китая, с ним было сформировано значительное энергетическое сотрудничество и запущены совместные технологические проекты (например, в авиастроении). Ожидаются инициативы и в других областях. Как бы то ни было, ставить условия в них будет Китай, поскольку он находится в позиции явного экономического и технического преимущества. Таким образом, географическая диверсификация российских торговых связей продолжится в сторону Азии, но не только. В любом случае, Европа еще надолго останется ее главным партнером и будет играть для нее определяющую роль в большинстве важных для развития экономических и технологических областей.
— Что насчет Евразийского экономического союза (ЕАЭС)? Что можно сказать об экономических связях и соотношении сил стран-членов?
— Одно время ЕАЭС рассматривался как важная составляющая стратегической промышленной политики Владимира Путина. Однако после конфликта с Украиной, аннексии Крыма и восстания в донбасских республиках перспектива использования ЕАЭС в таком ключе была потеряна для российской власти. Президенты Белоруссии, Казахстана, Армении и Киргизстана в свою очередь не хотят сильного политического союза, который, как они прекрасно понимают, поставит перед ними ограничения в силу своего асимметричного характера. Им больше интересна потенциальная экономическая выгода для их развития. Та же пока что не получила конкретного воплощения, так как консервативное и протекционистское давление оказалось очень сильным, что помешало сформировать ряд рычагов, которые могли бы изменить ситуацию. В частности, речь идет об энергетической и финансовой политике. Таким образом, мы видим формальный региональный альянс, который располагает прочной и последовательной структурой, как того хотел Владимир Путин, но не имеет политического размаха и отличается слабыми перспективами расширения и углубления.
https://inosmi.ru/economic/20181127/244100791.html
03.12.18
Заказать разработку маркетингового исследования по любой отрасли (или купить готовое) можно в агентстве MegaResearch: megaresearch.ru: 1 место в рейтинге Motton Pik, среди топ-50 агентств.
назад
Другие статьи по теме
29.07.19
|
Это должно было произойти.
|
29.07.19
|
По мере роста фондовых рынков в России и мире, я всё сильнее и сильнее готовлюсь к кризису.
|
08.07.19
|
На первый взгляд – очень провокационный вопрос, особенно обсуждаемый в интернете в стиле, когда рухнет доллар) Ответ был опубликован еще в 2016 году.
|
08.07.19
|
Клиенты РЖД смогут использовать российские железные дороги для транзита «санкционных» товаров.
|
08.07.19
|
Наиболее вероятный преемник Терезы Мэй на посту премьера Великобритании Борис Джонсон
послушал Путина.
|
08.07.19
|
Говорят, президент Франции Макрон был категорически против того, чтобы главой Еврокомиссии стал немец Манфред Вебер.
|
08.07.19
|
Занимались ведь грузины диверсификацией, искали другие рынки, и что?
|
04.06.19
|
Мировая экономика настолько многогранна и сложна, что описать в одном посту или одним графиком бесперспективно.
|
04.06.19
|
Российские экономические новости, а также заявления властьимущих рассчитаны на полную экономическую безграмотность населения, отсутствие критического мышления, а также общую деградацию.
|
04.06.19
|
Российские экономические новости, а также заявления властьимущих рассчитаны на полную экономическую безграмотность населения, отсутствие критического мышления, а также общую деградацию.
|
04.06.19
|
Глава ВЦИОМ Валерий Федоров мужественно ответил на критику со стороны Кремля и привел рейтинги в надлежащий вид.
|
04.06.19
|
Увидел про этот опрос, и сразу сердце екнуло.
|
04.06.19
|
Конечно, подростки всегда не довольны и бунтуют (бунт имеется в виду не столько политический, сколько общий, против всего).
|
14.05.19
|
По данным Левада-центра, намерение власти повысить пенсионный возраст привело к резкому росту протестных настроений.
|
14.05.19
|
После прочтения этой новости просто воскликнул «Вот оно почему!».
|
14.05.19
|
“Сиди спокойно на берегу реки, и мимо проплывёт труп твоего врага” Конфуций, древне-китайский философ Отчетный годовой период у российских компаний заканчивается 31 декабря.
|
14.05.19
|
Керченский инцидент, как мы помним, произошел 25 ноября 2018 года.
|
14.05.19
|
Править Украиной президенту Порошенко осталось совсем недолго, недели две.
Что делает Порошенко?
|
14.05.19
|
Трамп сказал, что не хочет называть Россию врагом.
|
01.05.19
|
Постоянный стресс и психологические перегрузки на рабочем месте — это не шутки.
|
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- 8
- 9
- 10
- —
- 33
- >>